Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев
Когда вернулся Машаллах, мы поднялись наверх, разделись и залезли под одеяла. Сон пришел мгновенно.
О чем говорили в доме, как помирились отец и мать, я так и не знаю. Когда вечером следующего дня мы пригнали скот и лошадь с пастбища, отец и мать вели себя так, будто не разлучались ни на день.
Я уговаривал Машаллаха погостить у нас несколько дней. Мама говорила, что мы пойдем к сельскому знахарю и попросим полечить Машаллаха от лишая и болей в желудке. Но парнишка никак не соглашался. Мы тоже понимали, как будет гневаться Иншаллах, если сын задержится, и не настаивали.
Мать испекла из двух пудов муки целую гору чуреков и послала в благодарность Иншаллаху. Еще она насыпала целую торбу крупного сухого репчатого лука и смеясь сказала:
— Скажи отцу, что хоть мы и в ссоре, но пусть зла не таит, а лучше пришлет с кем-нибудь, кто поедет к нам в Вюгарлы, шерстяной пряжи. Муж вернулся, хочу соткать для него сукна на штаны и чоху.
Машаллах пообещал отпроситься у отца и приехать к нам погостить.
* * *
Целую неделю двери нашего дома не закрывались. Все шли поздороваться с вернувшимся из Баку отцом, узнать городские новости, выведать его планы на будущее. Приходили близкие и дальние родственники, старые друзья отца, соседи и просто односельчане. Сестры со своими детьми, с мужьями с утра до вечера были у нас. Абдул неотлучно стоял у самовара, то наливал воду, то заново разжигал щепки, то выколачивал пепел и угли. И так целый день.
Приезд отца связал начавшую было распадаться семью. Каждый день мы собирались вместе у накрытой скатерти. Застолье сопровождалось оживленной беседой, шутками, смехом. Я был счастлив как никогда. Даже мама не напоминала мне о моем бегстве из дома. Обида словно растворилась. Лишь третий зять (тот, кто умыкнул сестру) не приходил к нам. Он просил меня поговорить с отцом, но я не согласился: сам натворил, пусть сам и расхлебывает.
Однажды вечером, когда мы остались втроем, зашел разговор о моей учебе. Мать по-прежнему стояла на своем:
— Он должен быть тебе помощником по хозяйству: пасти скотину, следить за огородом.
— Нэнэгыз, умные люди стараются, чтоб их дети учились, получили образование. Возможно, он станет учителем, а ты хочешь сделать из него пастуха.
— Это наш Будаг станет учителем? — рассмеялась мать.
— Представь себе! Слава аллаху, богатства большого у нас нет, скота не много. Отдадим Хну в общее стадо или договоримся с Магеррамом. Нельзя парню мешать заниматься. Пусть ходит в школу, пусть учится, коли есть охота. Выучится, глядишь — и нам в старости подмога. Я многое повидал за эти годы и скажу честно — у грамотного и хлеб, и уважение, а безграмотный, вроде меня, все высматривает через чужие глаза, получает через чужие руки. Не подумай, что я бахвалюсь, но будь я грамотным, совсем иная пошла бы у нас жизнь, и папаха бы по-другому сидела на голове!
— Про Баку ты мне не напоминай! — вспылила мама.
— Не сердись, жена, я ведь тебе объяснял, что не мог бросить товарищей. Когда ходили за прибавкой к хозяину, всегда вперед выдвигали меня, лучше всех я умел доказать нашу правоту.
— Если ты такой умелый, то отчего тебя не выберут сельским старшиной? Вот бы и верховодил в селе!
— Будь прокляты начальники! Не то что сельским старшиной, в урядники бы пригласили или приставом назначили — и то не согласился бы!
— Если назначат, побежишь, да еще папаху в воздух от радости подбросишь!
— С этим, жена, не шути. Никто из тех, кого ты назвала, не живет праведным трудом, не ест честно заработанный хлеб. А мне нужна такая работа, чтоб я мог и семью прокормить, и людям не таясь смотреть в лицо.
Отец вздохнул и умолк. Улыбка погасла на лице матери: слишком резок был голос отца.
Ветер, начавшийся с вечера, крепчал, сильнее и сильнее завывая и разнося по улицам и дворам пыль. Она веером вздымалась у невысокой ограды и оседала на овощных грядках нашего огорода.
НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ДНИ
Отец вскоре вернулся к разговору о моем будущем и добился наконец согласия матери, чтобы я учился в школе.
Открытие в нашем селе русской школы было заслугой одного из аксакалов — старика Абдулали. Разговоры о русской школе шли давно. Задержка была из-за того, что в Вюгарлы не находилось помещения для школы, а денег на строительство здания взять было неоткуда.
В один прекрасный день Абдулали оседлал свою лошадь и отправился в Горис к уездному предводителю. Это был один из самых богатых людей в округе, к тому же образованный и начитанный. Свободно владел русским, арабским, фарсидским и турецким языками. Не ему говорить о пользе образования — сам ратовал за грамотную молодежь.
Узнав о цели визита Абдулали, уездный предводитель развел руками и с сочувственной улыбкой произнес:
— Слово «нет» надоело даже аллаху, но, к сожалению, я вынужден сказать, что денег на строительство школы в Вюгарлы нет.
Абдулали хотел сказать уездному предводителю, что тому не грех бы раскошелиться, ибо всем известно, как богат предводитель, но вежливо заметил:
— Если остановка только из-за помещения, а разрешение на открытие школы вы даете, то можете посылать учителя для школы прямо сейчас, со мной!
— Но где он будет преподавать? — спросил удивленный уездный предводитель.
— Ради такого замечательного дела я отдам свой трехкомнатный дом, а сам поселюсь в пристройке.
И действительно: добряк Абдулали отдал под школу свой дом, самый большой и светлый в нашем Вюгарлы. И вюгарлинцы, у которых представление о доме, где учат, всегда связано с моллой и сурами Корана, увидели совсем другую школу, в которой учитель Рза, одетый как все мы, учил детей арифметике и русскому языку, географии и естествознанию. Правда, в школе ежедневно был урок шариата, но он мало походил на тот шариат, который моллы вдалбливали в головы верующих в мечети.
В нашей школе основам шариата детей учил сам Абдулали. Но, читая религиозные книги и Коран, Абдулали часто отвлекался, сопровождая уроки рассказами из истории, легендами, сочинениями знаменитых поэтов. Жизнь святых имамов и самого пророка представлялась нам, по рассказам Абдулали, жизнью обыкновенных людей, со своими заботами, слабостями, добродетелями.
Односельчане были благодарны Абдулали за его заботу о школе и детях, но иногда и посмеивались над его простодушием и легкомысленной щедростью, — всем давно стало ясно, что уездное начальство никаких денег на строительство школы не даст. «Из
